Марли и я: жизнь с самой ужасной собакой в мире - Страница 33

* * *

В недели, оставшиеся до родов Дженни, мы с ней подолгу обсуждали, как лучше всего приучить Марли к появлению в доме новорожденного, который сразу же отберет у собаки роль любимца семьи. Не хотелось сильно огорчать пса. Мы уже наслушались историй про то, как собаки при появлении детей становятся очень ревнивыми и совершают кошмарные вещи: мочатся на подарки ребенка, переворачивают его кроватку или даже проявляют открытую агрессию. В итоге приходилось избавляться от собаки. Когда мы переоборудовали пустующую спальню под детскую, то разрешили Марли обнюхать детскую кроватку и принадлежности для малыша. Он изучал запах, пачкал вещи слюной и лизал до тех пор, пока не удовлетворил своего любопытства. В течение 36 часов после родов, когда Дженни находилась в больнице, я часто навещал Марли, прихватив с собой пеленки или другие предметы, пахнувшие ребенком. Однажды даже притащил ему использованный подгузник, который он так старательно обнюхивал, что я испугался: вдруг он всосет содержимое через ноздри, и ему потребуется дорогостоящая медицинская помощь.

Когда я наконец привез домой мать и дитя, Марли успел все забыть. Дженни положила малыша Патрика, заснувшего в люльке, на середину нашей кровати и отправилась со мной в гараж, чтобы поздороваться с Марли. Нас ждала шумная встреча. Когда Марли успокоился и перешел из состояния отчаянного буйства к стадии эйфории, мы привели его в дом. И намеревались заняться своими делами, не указывая ему прямо на появление ребенка. Таков был наш план. Просто будем находиться рядом, позволив ему самому обнаружить нового члена семьи.

Марли отправился за Дженни в спальню, засовывая свой нос в ее сумку, пока она распаковывала вещи. Само собой разумеется, он понятия не имел, что на нашей кровати лежит живое существо. И тут Патрик чуть пошевелился и издал тихий звук, чем-то похожий на писк птенца. Марли навострил уши и замер. Что за звук? Патрик снова пискнул, и Марли принял стойку охотничьей собаки, приподняв одну лапу. О господи, он сделал стойку, словно перед ним была… добыча. В этот момент я вспомнил перьевую подушку, с которой пес жестоко разделался. Он ведь не мог быть настолько тупым, чтобы принять ребенка за фазана, верно?

И вдруг пес рванул вперед. Это был вовсе не свирепый бросок, нацеленный на врага, он не оскалился и не зарычал. Но и приветственный прыжок его движение тоже не напоминало. Он ударился грудью о матрац с такой силой, что сдвинул кровать с места. Патрик проснулся и распахнул глазки. Марли попятился и снова прыгнул вперед, на этот раз его морда оказалась буквально в сантиметрах от пальчиков ног новорожденного. Дженни бросилась к ребенку, а я – к Марли и обеими руками стал оттаскивать его за ошейник. Пес был в ярости, он изо всех сил стремился дотянуться до нового существа, которое неведомо какими путями проникло в нашу спальню. Он вставал на задние лапы, и мне приходилось тянуть его за ошейник; на минуту я даже почувствовал себя одиноким ковбоем из одноименного сериала рядом со своей верной собакой Сильвер. «Ладно, все прошло не так уж плохо», – сказал я.

Дженни держала Патрика на руках, я зажал Марли коленями и крепко вцепился в ошейник. Но даже Дженни понимала, что Марли не собирался нападать на малыша. Он продолжал пыхтеть со своей дурацкой улыбкой, его глаза сияли, а хвост энергично вилял. Пока я удерживал Марли, Дженни медленно приближалась, сначала позволяя псу понюхать пальчики ребенка, потом ножки, памперс и попку. Бедной крошке всего полтора дня, а он уже подвергся атаке со стороны пасти, засасывающей, как пылесос, запахи. Когда Марли добрался до подгузника, казалось, он перешел на новый уровень сознания и впал в транс, вызванный запахом памперса. Он оказался в раю. Собака определенно испытывала эйфорию.

– Марли, одно неверное движение, и я тебя отлуплю, – предупредила Дженни с твердым намерением осуществить сказанное.

Если бы он подал хоть малейшие признаки агрессии в отношении ребенка, то действительно превратился бы в отбивную. Но ничего подобного не произошло. Вскоре мы поняли, что проблема заключалась не в том, как не позволить Марли причинить вред нашему прелестному малышу, а в том, как держать его на расстоянии от бачка с использованными подгузниками.

* * *

Шли дни, недели, месяцы. Постепенно Марли начал признавать в Патрике своего лучшего друга. Как-то раз я выключал в доме свет перед сном и не мог отыскать Марли. В конце концов мне пришло в голову заглянуть в детскую. Он действительно был там, лежал, растянувшись, возле кроватки Патрика: оба посапывали в унисон, как родные братья. Марли, наш горячий необузданный жеребец, совершенно преображался, находясь возле Патрика. Казалось, он понимал всю хрупкость и беззащитность маленького человечка, поэтому, когда они оказывались рядышком, пес двигался с осторожностью и нежно облизывал детское личико и ушки. А когда Патрик научился ползать, Марли спокойно ложился на пол, позволяя малышу взбираться на себя, как на гору, таскать за уши, тыкать в глаза и вырывать прядки шерсти. Детские забавы его не раздражали – Марли просто замирал, как статуя. На фоне Патрика он был нежным великаном, который добродушно и покорно согласился исполнять партию второй скрипки.

Однако далеко не все разделяли нашу слепую веру в собаку. Люди видели в Марли необузданного, непредсказуемого и сильного зверя – его вес уже приближался к 50 килограммам – и считали, что мы поступаем опрометчиво, полагаясь на него и позволяя ему находиться рядом с беспомощным ребенком. Моя мама твердо придерживалась этого мнения и без стеснения говорила нам об этом. Ей было больно видеть, как Марли облизывает ее внука. «Да ты хоть представляешь, где побывал этот язык?!» – риторически восклицала она. С хмурым выражением лица она наставляла нас, чтобы мы никогда не оставляли собаку вместе с ребенком без присмотра. Древний охотничий инстинкт может внезапно проснуться. Если бы решение принимала мама, то Марли и Патрика навсегда разлучила бы бетонная стена.